Жизнь в нём тосклива, как русская эстрада. Капают дождевые и талые воды в тазы и вот я ухожу гулять с приятелем, и среди улиц он приводит меня в дом, облитый стеклом, будто оранжерея. Окна вставлены в изящные рамы, обливные побеги модерна струятся по ним, здание вычурно, будто взята столетняя сахарница, стекло в серебре, и, увеличенная, поставлена среди печального промышленного бетона. Мы заходим в помещение, освещённое газовыми рожками и видим, что оно полно мужчин и женщин. Сюртуки и долгие платья в пол, шляпки, атмосфера курзала, лёгкий шёпот, бормотание… Приятель мой исчезает, и тут я догадываюсь, что это здание - сумасшедший дом особой конструкции. Мышеловка захлопнулась, снег выпал, с ним была плутовка такова. Я понимаю, что что-то чёрное накрыло мою жизнь плащём и вот сейчас, вот-вот, посадят на цепь дурака, и сквозь решётку как зверька кормиить меня придут.
Но, пробираясь по внутренностям этого Стеклянного Дворца, протискиваясь между платьев с запахом похоронного бюро, я вдруг вижу Маленькую Железную Дверцу в Стене, кто-то машет из неё призывно, шелестит тихо, но настойчиво - братан, давай сюда, сюда, братан… Я вылезаю на пустырь из стеклянной смирительной колбы, но, путешествуя по выстуженным улицам, на которые только что действительно выпал первый настоящий снег, первый горизонтальный снег этого года, я продолжаю думать о загадке этого здания. На следующий вечер я снова пробираюсь туда, но не успеваю сделать и двух шагов по зале, как меня хватают несколько человек и заламывают руки. Кто-то начальствующий вырастает передо мной, и рядом со мной стоит мой приятель.
- Мы давно тебя выслеживали, - говорят они. И знали, что ты вернёшься. Этого нам и было нужно - потому как, человек, которого привели сюда обманом или силой, может выбраться из нашего сумасшедшего дома,
